Глава первая: «Осознание».

— Опять этот чертов будильник! – Пробурчала невыспавшаяся Анна, выключая мерзкий, пронзительный звук телефона. Ее растрепанные волосы полностью охватывали всю ее голову, да и еще лезли в глаза и в рот. Синяки под глазами точно описывали 3 часа сна.

                Все долгожданное осознание пришло к ней с холодной водой в лицо. Но, скинув все на дурной сон, она спокойно пошла кушать.

                Лихо умяв два бутерброда с чашкой кофе, она кинулась на звонок, исходивший из комнаты.

                Аня в некоторой панике забежала в комнату и начала искать мобильник. Он валялся где-нибудь под подушкой, зарытой в свою очередь под другими.

— Алло! Мам? – Часто дыша, ответила Анна.

— Доброе утро! Ты встала? – Мама Ани, по обыкновению своему, задала самый типичный вопрос для них по утрам. Странно, но Аня не заметила ни единой нотки раздражения, обиды, либо чего еще в голосе мамы.

— Да, мам. – Настороженно ответила она.

— Ладно, иди кушать. – Тепло сказала мама.

— Ээээ… мам… — Промямлила Аня.

— Да?

— Все нормально?

— Конечно! – На том конце трубки послышался смех. – Давай, кушай и в школу собирайся. – Приказала мама Ане.

                Через несколько минут ей позвонила подруга.

— Алло. – Не обратив внимания на высветившийся номер, сказала Аня.

— Привет. – Ты за мной зайдешь? – На том конце был голос ее подруги, которая умерла…

— Но… — В полном шоке и растерянности проговорила Аня. – Да, Маша, обязательно. – Быстро выпалила она, вешая трубку.

                Аня была и вправду в шоке. Она еле стояла на ногах, держа телефон все еще около уха. Пошли гудки. Этого не могло быть. Что же случилось тогда, на крыше? Кто была та девочка со шрамом? Аня ведь и в самом деле прыгнула!

— Неужели… нет! Этого не может быть! – Аня быстро сверяла факты. Последний раз Маша ей звонила утром месяц назад. Именно тогда ее мама первый раз позвонила утром.  Аня подняла глаза на холодильник и увидела старую, знакомую записку, вызвавшую у нее дежаву. На этой записке говорилось, что в холодильнике стоит суп, и его обязательно надо съесть. Этой записке уже как минимум месяц.

                Анна побежала в комнату, за личным дневником. Последнюю запись она оставила в самый последний день, когда она должна была спрыгнуть.

                Часто дыша, она молниеносно раскрыла дневник на нужной странице. Последняя запись – 3 октября 2011 года.

— Как?! – Сама у себя спросила Аня. Это не могло быть. Ведь 3 октября у ее папы день рождения. И выходит,…  это было только вчера? Аня начала листать пустые странички, в попытках найти хоть один признак, забыть про все эти странности. Она вздохнула. Ей приходилось верить в то, что даже трудно вообразить. Неужели она и вправду спрыгнула 14 ноября? Неужели это все связанно с той девочкой, у которой даже имя оставалось загадкой. – Не может быть. – Аня рухнула на диван.

                Она наспех собрала сумку в школу, наверняка забыв половину учебников в состоянии транса. Теперь ей оставалось окончательно убедиться. Ее подруга. Мария. Она ей звонила, но для полной уверенности оставалось лишь увидеть ее. И поговорить. Маша умерла от потери крови, когда порезала вены. И Аня до самого последнего момента винила в этом только себя. Ведь она по-прежнему прекрасно помнит их тяжелый, но чрезмерно эмоциональный разговор.

«Я шла по улице за Машкой. Ветер развивал волосы, дождь бешено бил по лицу, а еще было до ужаса холодно. Это было обычное будничное утро для людей, так привыкших к нему. Не знаю почему, но сегодня у меня было ужасное настроение. Я была уверена, что когда я поднимусь к Машке, что-то обязательно случится. Что-то неприятное. И я не ошиблась.

— Я тебя ненавижу! – Вылетая из квартиры, со слезами на глазах, крикнула Маша.

                Из-за захлопнувшейся двери были слышны гневные крики Машиной матери.

— Пошли. – Гнусавым голосом сказала мне Машка. У нее были красные, опухшие глаза.

                Спускались из подъезда мы в полной тишине, нарушаемой только Машиными всхлипами. Я боялась даже и слово сказать, но когда мы уже вышли, смелость, наконец, овладела мной.

— Машка, что случилось-то?

— Она меня опять била! – Подходя под свет фонаря, указала на огромный синяк на шее Маша.

— Эй… — Я замялась. – Успокойся.

— Как мне успокоиться, если собственная мать меня терпеть не может! Она хочет моей смерти! – Завизжала сквозь слезы Маша.

— Любая мать, так или иначе, любит своего ребенка. – Сказала я.

— Только не моя! – С гневом ответила она.

— Пожалуйста, успокойся. Все наладится. – Обнадежила я.

— Мне так плохо… — Шепотом сказала Маша, подходя ко мне. Ее голова опустилась на мое плечо. Я крепко обняла ее, погладив по голове.

— Все будет хорошо. – Я старалась изо всех сил не сорваться. Я схватила ее за плечи и посмотрела ей прямо в карие глаза. Я аккуратно убрала прядь ее волос, и стерла потоки бесконечных слез. Выглядела она ужасно. Видимо, она опять не спала ночью. Огромные фиолетовые круги под глазами стали еще больше от соленых слез, а еще плюс к этому приобрели красный оттенок. Мне было искренне жаль ее. Губы Маши снова сжались в одну, почти невидимую, линию. Такой же красный нос отчаянно хлюпал, а рот беспощадно хватал воздух. Но она больше не плакала. Она почему-то с удивлением смотрела на меня.

— Почему ты в этом так уверена? – Маша искала ответа теперь уже в моих глазах.

— Мне просто хочется в это верить. – Искренне ответила я.

                Ее губы снова исказились, реснички забегали вверх-вниз, и слезы вновь хлынули из ее уставших глаз.

— Идем в школу. – Попытавшись выдавить улыбку, с трудом сказала я. -  Ты такая не одному мальчику не понравишься.

                Маша зарыдала еще больше.

— Если перестанешь плакать, я тебе жвачку дам. – Уже совсем отчаянно предложила я.

                Она, хлюпая, протянула руку. Я улыбнулась.

— Ну, вот! Узнаю свою подругу. – Сунув ей жвачку, сказала я.»

                Анна и сейчас шла по темной улице, слегка освещенной фонарями. Сумка давила на руку, а каждый шаг прибавлял все больше страха. Сама мысль о том, что это может быть реальностью, с трудом ютилась в ее голове. Аня не хотела верить не ушам и не глазам. Подходя к дому Маши, она с шумом выдохнула.

                Этот дом высился как бы посреди пустоши. Его окружали лишь дороги и деревья. По близости было мало домов. Аня ни когда не испытывала страх перед домами, но этот… всегда вызывал весьма странные ощущения. Дом в двенадцать этажей был темно-серым при свете, а в сумерках и рано утром, когда еще темно, он был черным. Он пугал ее. Самым невероятным казалось то, что над этим домом всегда собирались непонятные дождевые тучи. Хотя, может быть, это было лишь еще одной надуманностью Анны.

                Тут дверь подъезда распахнулась и оттуда вылетела Мария. Свет фонаря упал на ее лицо, и отразился, как от мокрой поверхности. Она опять плакала. Но для Ани сейчас это не имело ни какого значения. Совершенно ни какого.

— Как я ее ненавижу! – Вместо приветствия прорычала Маша.

                Аня ошеломленно смотрела на нее. Вот ведь она. Ее подруга. Живая и невредимая. Пусть плачет, но это поправимо.

«Я узнала об ее смерти. Но до сих пор не верю. Срывающийся голос ее мамы по-прежнему отдается звоном у меня в ушах.  Я совершенно ни чего не могу понять…. Неужели она это сделала с собой? Нет! Она не могла…. Я была уверенна, что у нее не хватит сил и смелости!

Звонок. Это, наверное, опять ее мама.

— Анечка….- Ее голос прервался на отчаянную тишину. – Меня просят съездить в морг. Прошу… — Она закричала. Она больше не могла держаться. – Поехали со мной. Я не выдержу одна. – Она снова закричала. Но я ее почти не слушала. В трубке царило молчание еще минут десять. Ни кто не собирался прерывать разговор.

— Я приду сейчас к вам. – Должно быть, голос у меня был безжизненным.

Я и вправду пришла к ней. Мне было так тяжело заходить в эту квартиру…. Это просто не возможно. Я еще несколько раз пожалела о том, что не пью и не курю.

Ее мама открыла мне дверь. Она налетела на меня. Обняла. Ей было очень трудно. Собственно, как и мне.

Когда мы зашли в комнату, я еле смогла сдержаться от фразы: «я не могу здесь находиться».

— Почему? – Дрожащими губами спросила мама Маши.

— Я, правда, не знаю, Оксана Федоровна.

— Прошу… — Она выдавила беззвучный крик. – Просто Оксана.

  — Так мы едем? – С трудом спросила я.

— Да, да… — Она уставилась в одну точку. – Конечно.

— Мне так жаль… — Я знала, что эта фраза ее совсем не успокоит, но делать было не чего.

— Я хочу пить. – Будто, не услышав моей фразы, проговорила Оксана.

— Да. – Коротко кивнула я.

Оксана ушла на кухню. Я осматривала давно знакомые стены, которые сейчас хотелось забыть. В комнате, как всегда, царила атмосфера беспорядка. Только теперь к нему добавились еще и фотографии Маши с черной ленточкой внизу. В комнате стоял аромат ее любимых духов, а на стене висели мои рисунки. Мои рисунки…. К своему огромному удивлению я ощутила соленые потоки на щеках.

С кухни послышались стук и звон, как будто кто-то что-то разбил. За звоном послышался истерический крик. Рыдания.

 Я вбежала на кухню. Она вся была усыпана осколками любимой кружки Маши. Посередине сидела и орала мать. Она била по полу кулаками.

— Прекратите!  — Воскликнула я, подбегая к ней и останавливая ее руки.

— Я не смогу жить! – Кричала Оксана. С нее потоками лились слезы, рот был до предела открыт, между верхними и нижними зубами протягивались слюни. Она еще раз заорала и попыталась освободить руки. Я почувствовала что-то мокрое. Посмотрев, на ее руки, сжатые в кулаки и до предела напряженные, я поняла, что из-за осколков Оксана продолбила их до крови.

— Вы сильная. Вы все сможете. – Я уже сама рыдала. Но мне было все равно до себя, эта женщина… она ведь еле жива. – Посмотрите, что вы сделали со своими руками. – Из боковых сторон кулаков угрожающе торчали осколки.

Она начала медленно качаться, как сумасшедшая. Я бы сделала все на свете сейчас, чтобы вселить в нее хоть каплю жизни. Она смотрела в пол пустыми глазами. На полу валялся вырванный клок ее растрепанных волос. Я часто заморгала. Было до ужаса трудно сдержаться и не заорать также.

— Сейчас…- Я отпустила ее руки, и они рухнули. Я быстро встала, и подбежала к бумажному полотенцу. Оторвала несколько кусков и села снова рядом с Оксаной. Осколки впивались мне в стопы. Но и это было сейчас не важно. Это было даже лучше, так как физическая боль заглушала, хоть немного, душевную. – Подождите еще немного. – Кинула я, уходя в коридор. Там была моя сумочка, в которой по обыкновению своему завалялись щипчики. Быстро отыскав их, я подбежала обратно, к Оксане. Во мне потихонечку начинала просыпаться паника»

-  Маша! – Анна обняла ее. Такого Аня еще ни когда не ощущала. – Я так люблю тебя… — Она обняла Машу еще  крепче.

— Что произошло? – Маша стояла в полном недоумении, даже перестала плакать. А вот Аня уже с трудом сдерживала слезы.

— Я так рада, что ты… — Анна уже чуть не сказала: «я так рада, что ты жива».

— Что я… что? – Маша пристально посмотрела на Аню.

— Что ты моя подруга. – Аня сказала правду, она действительно была рада этому, но еще больше…тому, что она жива. Снова жива.